Еще пылали русские города и стоял пока не тронутый Киев, а освобо­дившийся после гибели Юрия Все­володовича великокняжеский стол во Владимире занял в 1239 году его брат Ярослав отец великого русского полко­водца Александра Невского и Андрея Ярославича, с именами которых связаны славные страни­цы истории XIII века не только Городца, но и всей Северо-Восточной Руси.

В 1240 году монголо-татары покорили прак­тически все средне-русские княжества. Некогда цветущие города лежали в развалинах, запусте­ли села, не возделывались нивы, а чудом спасше­еся от уничтожения или угона в рабство населе­ние забивалось все дальше, в глухомани дрему­чих лесов окраин в надежде выжить в тот тяже­лый век за непроходимыми топями и болотами. Только Новгородско-Псковская земля остава­лась небольшим нетронутым островком среди общего разорения, последней надеждой на воз­можно-будущее возрождение былой славы Руси, поэтому сохранение ее всеми возможными силами и средствами было тогда главной задачей истинно патриотических сил.

Лакомым, легко доступным богатым куском казалась Новгородская земля шведам и Ливон­скому Ордену, под общей эгидой папской курии, надеявшемуся благодаря трагическим обстоя­тельствам в жизни Руси не только расширить свои владения, но и, искоренив православие, насадить на Руси католицизм.

Для этой цели в 1237 году Ливонский Орден меченосцев был объединен с Тевтонским, и тог­да же буллой папы Григория IX Швеция была призвана к крестовому походу против народов Прибалтики².

Поход шведов на Новгородские земли в 1240 году окончился полным и бесславным их пора­жением от дружины молодого князя Александра Ярославича, получившего за полководческий дар, смелость и отвагу прозвание Невский³.

Но в это же время на Псковщину напали не­мецкие крестоносцы, собранные из всех крепо­стей Ливонии, и захватили русскую порубеж­ную военную базу Изборск.

Новое победоносное сражение новгородской дружины под предводительством Александра Невского и его брата Андрея Ярославича, раз­бивших ливонцев на льду Чудского озера 5 апре­ля 1242 года, не только остановило агрессию немцев с Запада, но и освободило город-кре­пость Псков.

Несмотря на эти славные победы, над Русью «Дамокловым мечом» оставалось монголо-та­тарское иго с его системой баскачества - согля­датаями Орды, одно недовольство которых об­рекало любого русича на неминуемую мучи­тельную смерть.

Но, покорив Русь мечом, монголо-татары были вынуждены для управления необъятными ее просторами сохранить княжескую админист­рацию, хотя и под жестким контролем баскаков и выдачей князьям ярлыков после их доказа­тельства преданности Орде.

В этих условиях русские князья были вынуж­дены вести чрезвычайно гибкую политику, на­правленную на удовлетворение требований монголо-татар и, прежде всего, - полной погод­ной выплаты «выходов» - дани с русских горо­дов и земель, а также даров - взяток, которых по­стоянно ждали для личной потребы все предста­вители ханского двора. Находясь в столице Мон­голии Каракоруме или Золотой Орде (основан­ной в 1243 году), князья должны были постоян­но проявлять не только личное мужество, но и дипломатическую изворотливость, чтобы отста­ивать интересы обескровленной и разграблен­ной Руси. Всеми этими, казалось бы, несовмес­тимыми качествами обладал полководец Алек­сандр Невский.

Первым великим князем Руси после татаро-монгольского нашествия стал Ярослав Всеволо­дович, а после его смерти (30 сентября 1246 года) в ставку Батыя для поставления на великокняже­ский стол отправились его сыновья - Андрей и Александр Ярославичи. С тех пор возрождаемые после монголо-татарского погрома Городец и Нижний Новгород - последние города Владимиро-Суздальской Руси на волжском пути в Понизовье и в степи Востока - стали местом ча­стых их пребываний. Здесь Александр Ярославо­вич был в 1242, 1246 и 1249 годах.

Батый был наслышан о необычайной силе и полководческом даре Александра Невского, не­годовал на то, что князь не спешит к нему в став­ку на поклон, увидев же воочию, воскликнул: «Воистину поведоша ми, яко несть сему подобна князя. Почтив его много...»⁶.

В 1252 году на русские земли вновь обруши­лись полчища монголо-татар - «Неврюева рать» огнем и мечом прошедшая по землям центра Руси. Сражение Андрея Ярославича близ Переславля-Залесского 24 июля 1252 года было про­играно, и князь вместе с ближайшим окружени­ем бежал в Швецию, ибо ни один русский город, включая Новгород Великий и Псков, не пожелал принять его, опасаясь конфликта с Ордой.

Александр же Невский был вынужден вновь идти на поклон в Орду, где не только получил яр­лык на великое Владимиро-Суздальское княже­ние, но и откупил множество русских людей, вернул их на родину. В качестве особой заслуги князя перед Отечеством безвестный хронист то­го времени записал, что Александр Невский по городам «церкви отстроил и людей собрал».

1256 год для Руси мог стать трагическим, ибо весной шведские корабли вошли в устье реки Наровы. Им навстречу выступило немногочис­ленное новгородское ополчение, которым на помощь и двинул владимирские и переяслав­ские полки князь Александр. Узнав об этом и не желая повторения разгрома 1240 года, шведы незамедлительно, без каких-либо крупных сра­жений, ретировались из русских земель.

В это время в Орде после смерти Батыя (1255 год) к власти пришел Сартак (был вскоре отравлен сородичами), потребовавший явки всех русских князей в свою ставку. Но грозные события на западном порубежье требовали присутствия Александра Невского там, поэтому полководец отправил из Городца в Орду свое посольство с богатыми дарами во главе с Борисом Васильковичем (сыном ростовского князя Василько Константиновича - основателя Нижнего Новгорода).

В 1258 году все названные князья отправи­лись в Орду. Как и прежде, в Городце и в Нижнем Новгороде они совершили молебны и причас­тились святых даров, ибо не были уверены в бла­гополучном возвращении на Русь от коварного и злобного Улавчия (доверенного хана Берке - брата Батыя, пришедшего к власти после убий­ства Сартака).

В 1262 году по многим городам Руси прока­тилась волна восстаний против жестокостей ба­скаков, в ходе которых «выгнали басурман из Ростова, из Владимира, из Суздаля и из Ярослав­ля». Хотя в Каракоруме в это время развертыва­лась междоусобная война между правителями империи Хубилаем и его братом Ариг-Бугой, но хан «улуса Джучи» (завоеванной Руси) Берке уже был готов послать для усмирения русских свои орды, тем более что с Руси требовались полки для участия в походе монголо-татар на Иран.

Чтоб смягчить щедрыми дарами хана и от­менить его указ об участии русских в военном походе на Ближний Восток, в Орду вновь отпра­вился Александр Невский. Берке согласился не призывать в свою армию русских, но, видимо, не доверяя дружеским заверениям князя, продер­жал его в своей ставке почти год.

Лишь осенью 1263 года Александру Ярославичу было разрешено вернуться на Русь. В нача­ле ноября небольшой отряд князя добрался до Нижнего Новгорода, где он почувствовал себя больным, (существует версия об отравлении Александра Невского в Орде медленно действу­ющим ядом), несколько дней провел на велико­княжеском подворье Нижегородского кремля на грани жизни и смерти, но, почувствовав некото­рое облегчение, потребовал отвести себя в Городец, где князя уже ждали близкие.

Александр Невский успел передать твердое наставление брату Андрею, чтобы тот не подни­мал больше меч против татар, ибо в разграблен­ной и обескровленной Руси еще не было реаль­ных сил для сопротивления им. Приход же на русскую землю вновь татарских полчищ окон­чательно бы уничтожил всякую надежду на ос­вобождение хотя бы в будущем Руси от монголо- татарского ига.

В Федоровском монастыре Городца, почув­ствовав приближающуюся кончину, князь при­нял схиму (высшую монашескую степень) и ду­ховное имя отца Алексия. 14 ноября 1263 года Александра Невского не стало. Тело великого князя торжественно перенесли из Городца в стольный Владимир-град, где 23 ноября преда­ли земле в соборе Рождественского монастыря. При погребении митрополит Кирилл произнес возвышенные слова: «Дети мои, знайте, что уже зашло солнце земли Суздальской!», после чего попытался вложить в руку князя по обычаю грамоту. Усопший же, по преданию, «взя сам грамоту от руки митрополита, и принт всех ужас великъ»⁷.

Современники расценили этот факт божест­венным знаком святости князя, при жизни верой и правдой защищавшего русскую землю от вра­гов, а по кончине - отмеченного Всевышним.